Верую
Костер ярко полыхал, взметая вверх тысячи искр. Было в его танце что-то гипнотизирующее, что-то, заставляющее вглядываться в хитросплетения огненных узоров. Казалось, среди дров пляшут маленькие красные чертики, ползают легендарные саламандры, вспыхивают чьи-то глаза. А потом внезапно воображение рисовало избу, в которой огненные фигуры лихо отплясывали, дрались и даже пили. Чего только не привидится холодной ночью!
Глеб устало расправил плеч, оглядел сидевших возле костра людей. Так получилось, что они были незнакомы друг с другом. Просто ночь застала нескольких путников в пути, посмеялась над ними, закружила, свела в одном месте. Возле этого самого костра.
- Что, други, - откашлявшись, сказал Глеб. – Быть может, кто историю интересную поведает? Ночь долгая.
Он взглянул на небо, точно желая удостовериться, не алеет ли уже на горизонте рассвет. Но до утра было еще далеко. Одна за другой загорались звезды, будто кто-то щедро рассыпал их по темному полотну, а потом и вовсе широкой кистью нарисовал посередине сияющую и манящую Дорогу Водана.
- Историю ему подавай, - буркнул сидевший возле костра здоровенный мужик. – Может, сам и расскажешь, а мы поглядим, достоин ли ты, чтобы тебя байками тешили?
Глеб взглянул на здоровяка, безошибочно определив в нем варяга. Улыбнулся.
- Я спеть могу, - сказал он. – Про дурака Джонни слыхали?
- Нет, - варяг мотнул головой, растрепав длинную копну светлых волос. – Давай, скальд, свою сагу. Но учти, я человек суровый, не понравится мне, получишь пинка под зад.
Глеб достал свой любимый рожок, извлек из него несколько дивных звуков для проверки. Пару раз глубоко вздохнул, после чего заиграл затейливую мелодию. Сидевшие возле костра люди затихли, перестали ворочаться, стараясь не упустить ни единой ноты. А потом Глеб спел чистым голосом – про Джонни, который шел из трактира босой, про то, как увидел в реке отражение луны, про то, как утонул, пытаясь ее достать.
- Хорошая басня, - похвалил варяг, одобрительно похлопав музыканта по плечу.
- Хорошая, - поддакнул другой путник. Кажется, его звали Сидор. Он сегодня купил козу и теперь все время оглядывался, не перегрызла ли шельма веревку, которой была привязана к дереву.
Последний, четвертый странник тоже промычал что-то одобрительное. Глеб заботливо протер рожок тряпицей и уже хотел убрать его за пазуху, но варяг неожиданно протянул руку.
- Дай-ка взглянуть.
Получив рожок, он принялся осматривать его со всех сторон, вертел и так, и этак.
- Сам вырезал?
- Разумеется, - кивнул Глеб.
- Ишь ты, - удивленно покачал головой варяг. – Знатно у тебя вышло. Сталбыть, настоящий скальд.
- Я саг не слагаю, - чуть улыбнулся Глеб. – Это у вас там, на севере, в чести петь про походы, фьорды да драккары. А мы люди простые, нам для потехи и чтобы сердца бередить. Я вот и про Сидора могу что-нибудь сложить, только мне время на размышление понадобится.
- Э-э, - замахал руками Сидор. – Не надо про меня песен складывать. Нету во мне ничего интересного.
«А ведь сложу песню», - подумал Глеб. – «Про тебя и твою козу. Когда-нибудь».
- Раз ты музыкант, - вступил в разговор четвертый путник, - то Дорога Водана для тебя не пустой звук?
Глеб непроизвольно поднял глаза к небу, посмотрел на серебристую полосу. Несколько мгновений он молчал, раздумывая над ответом.
- Не пустой, - медленно сказал он.
- А ведь Водан чужой нам бог, - не унимался странник. Когда он говорил, его пышная борода забавно шевелилась. – Это вон, их, варяжский бог. А ты в него веруешь?
- Знаю, к чему клонишь, - нахмурился Глеб. – Хочешь поспорить, какая вера правильнее. Да только я не собираюсь в это ввязываться.
- Уже ввязался, - усмехнулся бородатый. – Потому как признался, что о Дороге Водана знаешь. И веришь, что все музыканты идут по ней.
- И чего? – пророкотал варяг. – Будешь запрещать ему веровать? Учти, будешь с музыкантом ругаться…
- Получу пинка под зад? – насмешливо закончил бородатый. – Не горячись, скандинав. Каждый человек волен сам выбирать, какому богу поклоняться. Не буду я его за это осуждать.
- Ты, может, и не будешь, - задумчиво произнес Сидор. – А про новую веру слыхали? Ну, про ту, которая из Царьграда к нам ползет?
- Они в единого Бога верят, - тихо сказал Глеб.
- Ага, - согласился Сидор. – Я давеча слышал, что наш князь хочет эту веру принять. Вот сижу, думаю, может такое быть, али нет.
- Князь крестился уже, - сказал бородатый. Даже при неровном свете костра было видно, что его лицо посуровело, помрачнело. – Принял веру иноземную.
Несколько мгновений все молчали.
- Как же так, - растерянно проговорил Сидор. – Князь будет одной веры, а народ – другой? Как он станет со жрецами-то договариваться?
- Не станет он с ними договариваться. В лучшем случае прогонит.
- А откуда тебе все это известно? – прищурился Глеб. – Все-то ты знаешь, и что князь крестился, и про жрецов. Может, ты и сам один из этих иноверцев? Хотя те вроде в черных одеяниях ходят, с крестами на груди.
- Сорока сказала, - ответил бородатый. – А ей – воробей, что возле княжеской светлицы сидел. Думаешь, птицы совсем бестолковые?
- Ври-ври, - сказал Глеб. – А народ все равно не будет в единого Бога верить.
- Заставят, - бородатый пожал плечами. – Заставят.
Сидор поежился, а варяг даже рот разинул от удивления.
- Воевать будут? С народом?
- Будут, - кивнул бородатый. – Будут крушить идолы, запретят имя Водана вслух произносить, заставят людей единому Богу поклоняться. Но ты, музыкант, - он вперил горящие глаза в Глеба, - поклянись мне, что, даже если заставят тебя крест на груди носить, станешь тайком песни сочинять. И имя Водана восхвалять.
Глеб растерялся, а варяг грозно сжал кулаки. И кто знает, чем бы дело закончилось, но в этот миг Сидор обернулся и завопил:
- Коза! Сбежала-таки! Перегрызла веревку, окаянная!
И первым кинулся в темноту.
Варяг басовито расхохотался и ринулся следом. Глеб поспешил за ним.
А странный бородач улыбнулся неизвестно чему, легко поднялся на ноги и неторопливо зашагал по дороге. С каждым шагом он поднимался все выше в воздух. И вскоре шел уже не по земной тропинке, а по небесной дороге. Он в последний раз оглянулся и ухмыльнулся в бороду.
И продолжил свой путь.
Шел небесной дорогой.
Своей дорогой.